Основатель - Страница 6


К оглавлению

6

Кристоф повернулся к лигаментиа спиной и пошел к выходу из парка.

— Ты говоришь, как Вольфгер, — разочарованно сказал ему в спину Иноканоан. — И поступаешь так же самонадеянно.

Не оборачиваясь, кадаверциан небрежно махнул рукой, непредумышленно повторяя жест мэтра, означающий: «Думай, как хочешь».

Глава 2
Опасный гость

Это нелепо — разделять людей на хороших и плохих. Люди бывают либо обаятельны, либо скучны.

Оскар Уайльд. Веер леди Виндермир.
1 марта…

В центре просторной шестиугольной комнаты горел огонь. Он был заключен в круг и с шелестом бился об ажурную решетку, пытаясь вырваться и лизнуть ноги сидящего.

Верховный магистр клана Асиман смотрел на пламенный символ солнца и грел о его тепло холодные ладони. Огненные змеи, танцующие на длинных хвостах, тянулись к нему и плевались красными искрами. Особо резвые касались рук Амира, но не обжигали его. Их жар не мог уничтожить холод, давно живущий в теле мага.

Будь на то воля асимана, он бы сменил символ клана — корону и скипетр — на раскаленный диск солнца. Но вряд ли кто-то из учеников в состоянии понять иронию магистра. Древний страх перед светилом глубоко вошел в их кровь и требовал почитания других символов.

Невозможно безнаказанно изменить одному божеству, уйдя на службу к другому.

Религия юности Амира была проста. В мире в равных мерах существует добро — свет и зло — тьма. Между ними идет постоянная война, и человеку дозволено встать на любую сторону. Каждый поступок, каждое желание и мысль смертного может оказаться брешью в броне противника. Можно жить в бедности и гармонии, а можно в роскоши и пороке. Но первых божество поведет к свету по широкой дороге, а вторых — по узкому лезвию.

Душа молодого человека по имени Амир разрывалась. Одна ее часть, та, что просыпалась ночью, желала всех удовольствий этого мира. Ему отчаянно не хватало знаний, которые давали в храме, и ради бóльшего он был готов даже убивать. Другая половина стремилась к свету и гармонии…

Он увидел ее во время чтения утреннего гимна. Молодой жрец призывал солнце, но на его зов из волн вышла прекрасная женщина.

Она изменила его жизнь, судьбу, предназначение. Показала дорогу, по которой он шагал уже не одно столетие и ни разу не пожалел и не усомнился.

— Ты боишься расплаты. — Киа сидела на ковре напротив смущенного юноши. Лазоревый полог над ее головой трепал ветер. Немигающий взгляд серых глаз, густо подведенных сурьмой, впивался в его глаза…


Вонзая острия ресниц, на стаи стрел похожи,
Их взоры ранят нам сердца, хоть и не ранят кожи.

Однажды он попытался прочитать ей стихи знаменитого поэта, но она лишь снисходительно покачала головой: «Это пустое. Не трать время». И с тех пор он произносил их лишь мысленно.

— Ты боишься расплаты.

Волны с шелестом набегали на берег. Ветерок касался ее черных локонов, выбивающихся из-под повязки, расшитой жемчугом. Мелодично позвякивали колокольчики, вплетенные в длинные косы.

— Я ничего не боюсь, — процедил он сквозь зубы, оскорбленный подозрением в трусости.

Киа улыбнулась яркими прохладными губами, сняла с пояса узкий ножичек и протянула его Амиру:

— Тогда пойди и заколи моего раба.

Жрец посмотрел на оружие, потом перевел взгляд на невольников, стоящих поодаль, и отвернулся. Ярость и стыд заливали лицо ядовитым жаром. Уже не в первый раз ему хотелось задушить красавицу, смеющуюся над ним. Но без ее позволения он не смел даже подумать о том, чтобы прикоснуться к ней.

— В страхе нет ничего постыдного. Я тоже боюсь… — Она протянула руку, дотронулась до гладко выбритого подбородка Амира, заставляя смотреть на себя. — Боюсь скуки.

Утреннее солнце леопардовым узором лежало на ее коже. Одеяние, которое дозволялось носить лишь египетским царицам, охватывало стройное тело, оставляя обнаженными грудь, руки и ноги ниже колен.

— Ты запираешь себя в клетке своей беспомощности. Тебе нет места среди людей. Я могу помочь тебе изжить свою слабость. Отведу к тем, кто освободит твою темную суть. Если ты хочешь этого.

Она была старше его на двадцать пять лет. Но ее лицо и тело оставались молодыми. Будучи великолепным алхимиком, Киа могла творить маленькие чудеса над своей плотью.

Умная, образованная, решительная, равнодушная к своей и чужой боли.

Она привела Амира в клан Асиман, глава которых доверял этой смертной женщине так же, как себе самому, если не больше. Ведь она была так умна, бескорыстна, стремилась к познанию истины и давала столько ценных советов.

Несколько десятилетий новый ученик магистра послушно выполнял волю господина. Сумел стать его доверенным лицом. А потом убил его с помощью прекрасной человеческой советницы, чтобы занять место верховного магистра. Без жалости и сожаления, в тот миг, когда учитель не ожидал нападения…

Амир был болен этой женщиной еще целых десять лет. Она приходила к нему, новому главе клана, на закате, пахнущая морской солью и раскаленным песком, а уходила утром. Удержать ее было невозможно так же, как солнце.

Амир, предлагал ей бессмертие, но Киа отказывалась, смеясь.

— Единственное, что примиряет меня с этим миром, — купание в морских волнах на рассвете. Я не хочу лишиться последней радости.

Лунный свет обливал ее полуобнаженную фигуру белым шелком и застывал в глазах двумя лужицами расплавленного серебра.

— Обращение не обязательно. Есть другие пути.

6